Из блеска первой луны, из юного солнца лучей Боги создали клад песней волшебной своей, И серебро засверкало в травах просторов степных, И золото полнило волны бурных потоков седых. читать дальшеПрежде, чем гном проснулся, дракон расправил крыло, Или земля обнажила огненное нутро, Прежде, чем вырыли ямы, в глубоких долинах лесных Жили древние эльфы, хранители чар колдовских, И дивные вещи творили, и нет их в мире ценней, И пели, когда создавали короны своих королей. Давно те песни замолкли, свершился суровый рок, Цепи их заглушили, пресек их стальной клинок. Алчности в темных чертогах чужды песни и смех, Трясется она над богатством, что копит в тайне от всех, Валит изделия в груды из золота и серебра; Тем временем эльфов обитель стала пуста и темна.
В гулкой черной пещере жил старый-престарый гном, Весь век просидел под горою над золотом и серебром. С молотом и наковальней расстался он только тогда, Когда от вечной работы высохла в кость рука. Чеканил одни лишь монеты и звенья богатых цепей, Надеясь, что купит этим могущество королей. Но слух его притупился, и зренье он стал терять, И скоро гному осталось лишь камни перебирать. Губы его посерели, и все же в улыбку ползли, Когда меж скрюченных пальцев алмазы на пол текли. За стуком их не расслышал тяжкой поступи он, Когда у реки приземлился юный свирепый дракон: Огнем дохнул сквозь ворота, от сырости стылой ярясь, И кости гнома упали пеплом в горячую грязь.
Под голой серой скалою жил старый-престарый дракон, Сверкая от скуки глазами, лежал в одиночестве он. Юность давно умчалась, и пыл свирепый остыл. Сморщенный и шишковатый ящер в изгибе застыл Над кучей сокровищ, направив к ним думы, и зренье, и слух; За многие, долгие годы огонь в его сердце притух. В скользкое брюхо вдавились камни бесценной броней, Запах монет вдыхал он и блеск освежал их слюной, Все ценности, что хранились под сенью обширных крыл, Помнил с первой минуты и ничего не забыл. На жестком ложе вздыхая, дракон о ворах помышлял, И в снах своих беспокойных нещадно их истреблял: Теплое мясо глотал он и кровь горячую пил... Довольный сквозь дрему собою, уши змей опустил. Звон кольчуги раздался, но дракон не слыхал, Как юный отважный воин вызов на битву кидал. Зубы - кинжалы у змея, а шкура тверда, как рог, Но полыхнул в подземелье яркий заветный клинок. Вскинулся ящер, и тут же свистнул жестокий удар, Тело рассек и мгновенно век старика оборвал.
Сидел на высоком троне старый-престарый король, Грел бородою колени, слушал суставов боль. Ни песни, ни вина, ни явства его развлечь не могли: К тайному подземелью мысли его текли, Где в сундуке огромном под низким сводом лежат Золото и алмазы, с боем добытый клад. Дверь того подземелья засов железный держал, Проход к той двери тяжелой один лишь владыка знал. Слава его угасла, и суд неправеден был, Мечи его приближенных долгий покой затупил. Замок пустеет, ветшает, запущен дворцовый сад, Зато под рукой королевской хранится эльфийский клад. Не слышал рогов он раскаты на перевале в горах, Не чуял запаха крови на смятой траве в степях... Замок его полыхает, рыцари все полегли, В холодной глубокой яме свои он окончил дни.
Лежит в глухом подземелье древний-предревний клад, За всеми забытой дверью ничей не смущает он взгляд, К этим угрюмым воротам смертных следы не ведут, На старых могильных курганах травы забвенья растут. Мертвых сон не тревожат трели птиц в вышине, Дует соленый ветер в чистой небес синеве, Дует над темной горою, где Ночь хранит древний клад, Пока круг времен завершится и эльфы вернутся назад.